Среда обитания

«Процесс 58-ми»

Как утверждают адвокаты и родственники обвиняемых, большинство молодых людей, проходящих по этому делу, реального отношения к нападению не имеют...

     

Оценки произошедшего 13 октября 2005 года в Нальчике, качество и методы предварительного следствия, а также ход  судебного процесса, который длится четыре года, задает и определяет фраза Владимира Путина, сказанная им сразу же после нападения: «Террористы напали на город – им дали жесткий отпор». Прошло 7 лет, вскрылись многие обстоятельства, свидетели обвинения отказываются от своих показаний, следственная база разваливается, продолжаются издевательства над подсудимыми, но суд продолжается в духе некогда данной по горячим следам директивы.

Уже сейчас ясно, что это самый масштабный процесс (наряду с назранским, где на скамье подсудимых 12 человек и с Карачаево-Черкесским, где их 22). Аналогичных массовых судебных процессов Россия еще не знала. И именно эти судебные процессы на многие годы вперед определят отношение многих кавказских мусульман к России.

13 октября 2005 года в 9 часов утра в  Кабардино-Балкарии  произошло вооруженное нападение столицу республики город Нальчик. Целью нападавших были сугубо силовые структуры: здания ОМОНа, УФСБ, УФСИНа, Центра «Т», МВД, 1, 2, и 3 городских  ОВД, военкомат; полк ППС, погран-отряд. А также аэропорт, охотничий магазин  «Арсенал», магазин «Подарки» (специально его не захватывали, он находился напротив ФСБ).

По официальным данным, в результате боев, длившихся несколько дней, были убиты 95 нападавших, или объявленные таковыми. Так же погибли 35 сотрудников правоохранительных органов и 15 мирных жителей. Потерпевшими и гражданскими истцами по делу признаны 440 человек, свидетелями более 1500 человек. Материалы дела составляют более 1300 томов.

Впоследствии по подозрению в участии в нападении на Нальчик были задержаны около двух тысяч человек. В итоге, обвинение было предъявлено  72 задержанным, из них 12 в ноябре 2006 года были амнистированы.

Сейчас на скамье подсудимых 58 человек. В процессе принимают участие около 40 адвокатов. Специально для «процесса 58-ми» пришлось построить отдельное здание Верховного суда КБР с залом на 750 мест. Предсказать, сколько продлится этот процесс, сегодня не может даже самый смелый эксперт.

Большинство подсудимых обвиняются по 15 статьям УК РФ. 47 человек свою вину не признает, 9 человек признали вину  по одной 222-й статье УК РФ – «Ношение и хранение оружия», но с оговоркой: они подчеркнули, что  у них не было такого количества оружия и боеприпасов, которое им приписывает обвинение. Атмир Барагунов признал участие в преступном сообществе и незаконное владение оружием. Заур Эржибов, признав вину частично, не стал конкретизировать, что именно он признает.

По версии обвинения все подсудимые, а также убитые 13 октября 2005 и те, кто находится в розыске, разновременно вошли в преступную группу, разделяя цели и задачи Басаева, Горчханова и Астемирова. «Экстремистски настроенные» члены групп «приняли присягу на верность руководству сообщества», а лидеры названных групп призывали к созданию на территории Северного Кавказа единого исламского государства и ведению боевых действий против силовых структур и органов государственной власти для создания условий по беспрепятственному распространению ислама.

Дело разделено на 18 эпизодов, следствие длилось больше двух лет. Следственную группу возглавлял следователь по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулин А.Ю.

Суд начался 11 октября 2008 года, каждую неделю, проходит по три заседания. Как утверждают адвокаты и родственники обвиняемых, большинство молодых людей (средний возраст 27 лет), проходящих по этому делу, реального отношения к нападению не имеют.

Присяжные заседатели

Отдельная позорная страница этого судебного процесса  – обстоятельства, при которых обвиняемые были лишены права, гарантированного им Конституцией РФ, на  защиту с  участием коллегии  присяжных заседателей.

24 обвиняемых из 58 просили рассматривать дело с участием трех федеральных судей, остальные были за коллегию присяжных.

25 марта 2007 года Верховный суд Кабардино-Балкарии под председательством Мухамеда Ташуеваудовлетворил ходатайство обвиняемых о рассмотрении дела с участием присяжных заседателей.

15 мая начался отбор присяжных. Он больше года в несколько этапов (тогда как в обычном судопроизводстве это занимает максимум 3-4 заседания). Гособвинители, затягивая процесс делали все возможное, чтобы воспрепятствовать отбору присяжных. У них были для этого свои мотивы: пытки в отношении подозреваемых применялись столь масштабно, что об этом знали далеко за пределами республики, и фотографии искалеченных на допросах подследственных обошли все российские газеты (об этом смотрите ниже).  Как это объяснить присяжным?

Чтобы затянуть процесс, поначалу прокурор Ольга Чибинева несколько раз требовала перенести судебный процесс в другой регион, суд ей в этом оба раза отказывал, однако формальности, связанные с подачей ходатайств, их рассмотрения, затягивали  процесс отбора присяжных на месяцы.

А в конце сентября 2008 года Чибинева предоставила суду справку, подготовленную Институтом гуманитарных исследований правительства КБР. В этой справке утверждалось, что «сформировать независимую коллегию присяжных заседателей невозможно, так как в республике все являются друг другу родственниками». Согласно данному исследованию «53% кандидатов в присяжные имеют родственные связи с 201 человеком, участвовавшим в отражении атаки на Нальчик, и 58 боевиками, нападавшими на столицу республики – убитыми и живыми».

Не смотря на все протесты защиты, утверждавшей, что данное исследование «мифическое», а так же, что «это исследование имеет ссылку только на жителей Нальчика, а  кандидаты в присяжные живут не только в столице республики», Чибинева утверждала, что это неправда.

Однако позже выяснилось, что на момент подписания справки, трое из четырех подписантов уже умерли, а четвертый, старший научный сотрудник ИГИ Юрий Асанов, упоминавшийся как основной автор этого исследования, публично заявил, что «такой работы не проводил, списков присяжных, пострадавших и подсудимых не видел». И вообще его институт «не в состоянии провести столь глобальную работу», а ссылку на себя Асанов назвал «не только не достоверной, но и возмутительной».

Тем не менее, заявление Асанова прокуратура и суд предпочли «не заметить»  и продолжали настаивать на подлинности данного исследования и требовали отмены суда присяжных.

Однако, не смотря на это  19 декабря 2008 председательствующий по делу Мухамед Ташуев отказал государственным обвинителям в удовлетворении их ходатайства. Среди основных доводов – отсутствие доказательств о невозможности сформировать коллегию: есть еще более 800 кандидатов, которые не пришли в суд, но могут быть вызваны повторно. У суда нет данных, что все они были уведомлены надлежащим образом.

Тем временем пришел ответ из Генпрокуратуры, где было сказано, что  «доводы о фальсификации справки Института гуманитарных исследований Правительства Кабардино-Балкарской Республикиявляются голословными», а ходатайство об отводе кандидатов в присяжные – законно. Иными словами, явная ложь на суде даже Генпрокуратурой была признана  законной.

В суде был объявлен перерыв на два месяца по истечении которых должен был быть сформирован новый список кандидатов в присяжные. Однако за эти два месяца Госдума в срочном порядке приняла поправки  в УПК и другие законодательные акты. В соответствии с ними коллегия присяжных заседателей не больше не может рассматривать дела, связанные с терроризмом и другими «преступлениями антигосударственной направленности».

И 20 февраля 2009 Верховный суд КБР удовлетворил ходатайство руководителя группы обвинителей Ольги Чибиневой об отмене суда присяжных. А так же отклонил ходатайство защиты об отводе прокурора и фальсификации социологического исследования, из-за которого так и не была сформирована коллегия присяжных. Главный аргумент суда состоял в том, что суд присяжных невозможен, не потому что есть вопросы к достоверности исследования, а потому что «изменились законы».

Фактически, изменение законодательства было предпринято под «Нальчикский процесс», чего не особо скрывали депутаты, в том числе и глава думского комитета по безопасности  Владимир Васильев, лоббировавшие этот законопроект в Думе, который не переставал публично беспокоиться о том, что в южных регионах участились факты вынесения присяжными оправдательных вердиктов террористам».

Здесь следует отметить одну немаловажную деталь. Идея, об ограничении судов присяжных родилась еще в конце 2005 года в КБР после событий 13 октября тогдашний прокурор республики, а ныне зампред Конституционного суда КБР Юрий Кетов обратился в парламент КБР с этой инициативой.  Он тогда утверждал, что «присяжные по ряду причин зачастую не готовы к вынесению справедливого вердикта».

Парламент КБР поддержал Юрия Кетова и направил проект поправок в УПК  в Госдуму РФ Однако в Москве посчитали, что «лишение обвиняемого права выбора состава суда противоречит Конституции России».

Затем принять подобные поправки предпринималась в 2007 году, но и тогда Правительство РФ в своей резолюции на законопроект заявило, что «лишать право обвиняемого на выбор состава суда — прямое противоречие Конституции РФ».

Однако спустя год ни Госдума, ни Правительство РФ, ни президент уже на рассматривали это как противоречие. Более того, эти поправки прошли в Госдуме три чтения за два заседания. В таком аврале за последнее десятилетие принимались только антикризисные законы 1998 года.

Итак, 20 февраля 2009 года Верховный суд КБР принял решение о направлении дела председателю Верховного суда КБР для назначения коллегии из трех профессиональных судей. А председатель Верховного суда КБР Юрий Маиров принял окончательное решение о передаче уголовного дела по событиям 13 октября 2005 коллегии из трех федеральных судей.

Несколько адвокатов обжаловало данные поправки в УПК, как противоречащие Конституции в Конституционном суде РФ.

В мае 2010 на официальном сайте КС России было размещено краткое изложение постановления, провозглашенного 19 апреля.  Высшая судебная инстанция признала изменения в УПК РФ, отстраняющие присяжных заседателей от дел, связанных с терроризмом, соответствующими основному закону страны (любопытно, что на заседании выяснилось, что изменения в УПК были внесены по рекомендации одного НИИ, входящего в структуру МВД, а не по оценке независимых экспертов).

Однако  Конституционный суд обратил внимание на положения жалобы адвоката Татьяны Псомиади, в которых отмечалось, что закон об изменениях в УПК был подписан президентом РФ, когда на процессе по делу о событиях 13 октября 2005 уже было принято решение о рассмотрении дела с участием присяжных, а закон обратной силы не имеет.

В постановлении КС РФ отмечается, что федеральный законодатель не должен придавать обратную силу новым нормам, ухудшающим правовое положение обвиняемого: «Если по результатам предварительного слушания судом (до вступления указанного федерального закона в силу) принято решение о назначении судебного заседания, в котором дело будет рассматриваться судом с участием присяжных заседателей, то такое дело подлежит рассмотрению именно судом присяжных».

Однако руководитель Ольга Чибинева в ОЧЕРЕДНОЙ раз сослалась на вышеупомянутую «справку сотрудников института гуманитарных исследовании». Адвокат Татьяна Псомиади тогда опять указала, что «исследование сотрудников ИГИ» не существует в природе. Оно подписано четырьмя ушедшими из жизни, а единственный живой сотрудник Юрий Асанов заявил: исследования не проводились. Кроме того, в бумагах ИГИ речь идет только о Нальчике, а не о Кабардино-Балкарии и что «Коллегия присяжных не сформирована не из-за отсутствия достойных кандидатов, а в связи с истечением срока полномочий», и для ее формирования нет никаких препятствий, тем более, что на руках имеет и постановление Конституционного суда.

Тем не менее, недавно назначенная председательствующая по делу Галина Гориславская полностью согласилась с прокурором.

Не смотря на подобные нарушения законодательства РФ, судебный процесс продолжился с участием трех профессиональных судей.

Пытки

Одна особенностей данного судебного процесса — обилие признательных показаний. Из 58 обвиняемых 57 на предварительном следствии «признали свою вину». С самого начала у следствия возникли серьезные проблемы с доказательной базой. Обвинительные заключения подсудимых базируются в основном на «признательных» показаниях, на показаниях амнистированных (об этом смотрите ниже) и свидетелей, большинство из которых, как выясняется в ходе судебного процесса, либо говорят, что подписывали протокол допроса «не читая» и отказываются от показаний, либо вообще отрицают факт дачи ими показаний на предварительном следствии (об этом ниже).

Долгое время о пытках и избиениях  заявлял только один из арестованных — Расул Кудаев, бывший узник американской тюрьмы Гуантанамо. Большинство задержанных первое время, по их словам, верили «в справедливый суд».

В декабре 2005-го весь мир обошли фотографии подследственных после «допросов», где лица со следами Ожегов, тока и избиений, деформированы до неузнаваемости. Спустя два года сами подследственные рассказали об этих «допросах» в своих заявлениях. ( фотографии, и оригиналы писем в полном объеме прилагаются).

Анзор Машуков:

«На стадии предварительного расследования, при даче первичных показаний я подвергался избиениям моральному унижению и угрозе изнасилования. Все свои первичные показания я дал под давлением, воспользоваться 51 ст. Конституции РФ и не свидетельствовать против себя я не мог, была реальная угроза моей чести и жизни. Часть показаний по особо тяжким инкриминируемым мне деяниям давались мною и подписывались мною без адвоката. Адвоката приводили ко мне после допроса для формальной подписи в протоколах»…

Рустам (сотрудник УБОПа) взял мою голову за затылок левой рукой, а правой стал бить в левую часть моего лица. Это продолжалось до тех пор, пока у Рустама не заболел кулак… после этого он продолжал бить локтем в грудь, заставляя меня говорить то, чего я не знал».

Анзор Сасиков:

«Сотрудников было 15 человек и все били руками, ногами, автоматами, в то время, как я был связан веревкой и руки и ноги, без одежды… избиение продолжалось в присутствии прокурорских работников с 10 утра до 2 часов ночи… на меру пресечения (к судье, чтобы он выдал санкцию на арест) меня повезли голым. И только в зале суда дали штаны, которые промокли насквозь кровью.Я сейчас не помню лица судьи, который дал санкцию на арест и даже не удосужился спросить, что со мной. Мне не дали копию постановления об аресте, лишив меня возможности обжаловать его.

Избиения с применением спецсредств продолжались и в СИЗО. Нас вывозили с пакетами на головах, без отверстий для воздуха, в лежачем положении на полу уазика. Не имея возможности жаловаться, из нас выбивались показания, какие нужны были следственной группе..»

Залим Улимбашев:

«… Нас сбили с ног и стали бить ногами и прикладами. Один удар ногой попал мне в правый глаз, и он сразу затек кровью, и я уже ничего не видел. Нас повезли куда-то. Когда везли, на голову нам надели пакеты. В фойе кинули на пол. Последнее, что я увидел, – человек 10 подбежали к нам и стали бить, чем попало. Руки у нас были связаны веревкой. Когда я очнулся, меня стали спрашивать, где я был, с кем, цели, задачи. Я ничего не знал, а они не верили и били.

Потом один из них сказал: «Принесите телефон». Принесли аппарат с проводами и реле подачи тока. Провода одели мне на уши и включили. Сперва я терпел, но они добавили напряжение. К «телефону» подключали меня несколько раз. В результате на левом ухе остался след от ожога. Потом один их них сказал: «Сейчас я надену на палец резиновую перчатку и засуну тебе его в задний проход, а провода одену на яйца, и подам ток. После этого у тебя никогда не будет детей».

Потом пришли следователь и адвокат. Меня умыли и сказали: скажешь и подпишешь все, как мы тебе сказали. К этому времени я уже практически не соображал. Следователь дал мне читать протокол с ноутбука. Правый глаз у меня не видел, а левый слезился. Мне уже все было безразлично, лишь бы отстали, и я подписал протокол, не читая.

Потом во время допросов заходили разные люди в форме, выключали свет и начинали бить. Они говорили, что нам всем дадут пожизненный срок, унижали и угрожали расправой.

Были сотрудники, которые запрещали нас бить, относились к нам гуманно, но они не всегда присутствовали. Потом со мной беседовал человек в гражданском, и сказал: «Все побои, которые у тебя перечислены в экспертизе, ты получил не здесь, и если скажешь, что это от нас, тебе будет хуже, ничего не изменится, нам ты не навредишь, а мы тебе можем – и в тюрьме и на воле». На следующий день в беседе с сотрудником собственной безопасности МВД КБР я сказал, что все побои я получил, упав с забора, когда убегал.

До сих пор у меня шрам на голове от удара прикладом и след от ожога электрическим током на ухе».

Эдурад Миронов:

«После того, как я вышел из дома и на меня надели наручники, меня сразу увезли в УБОП. Там меня поверхностно опросили и привезли обратно к дому, где еще шел бой, привязали к моим наручникам веревку, поставили впереди пуленепробиваемого щита штурмовой группы спецназа. Я сказал, что такого подарка я им не сделаю, не зайду в дом, и чтобы они стреляли в меня прямо при всех. Кто-то приказал, чтобы меня увели. После этого один из них сказал: «ты, наверное, понял, что мы хотели сделать с тобой, и если не дашь показания, которые нам нужны, мы найдем способ от тебя избавиться». После этого началось такое, что я просто мечтал, чтобы меня убили и чтобы все закончилось.

…аппарат, которым они меня пытали током, сломался. Их (сотрудников УБОПа) было очень много, они перебили мне ноги. Когда уставали бить, вешали меня за шею. Я терял сознание, а приходил в себя оттого, что меня били. Потом стали бить в одно место, после чего только от прикосновения к этому месту я испытывал сильнейшую боль. А они, устав бить меня, просто тыкали в это место дубинкой.

Я не помню, сколько это продолжалось, но когда мне засунули в рот пистолет, я радовался и надеялся, что они меня застрелят, но пришел следователь и меня повели на допрос. Там сидело несколько человек, один из которых сказал, если ты не дашь показания, которые нам подходят, будешь умирать медленно…

При задержании Залихана Караева (который не оказывал сопротивления и НЕ участвовал в нападении, о чем, все доказательства имеются в деле. Сейчас он амнистирован, история о нем  – ниже) сотрудник отдела вневедомственной охраны Т., дежуривший в то утро в Доме радио на ул. Ногмова, ожесточенно бил его лежачего на земле (у Караева было сломано несколько ребер, одно из них проткнуло легкое, отбиты внутренние органы – все документы в деле есть).

Через 2 часа по его свидетельству нога у сотрудника  опухла и он сам признал, что это было вызвано «ударом в бок», который он нанес Караеву. Ему пришлось 10 дней провести в больнице в связи с этимпосчитал себя потерпевшим, о чем и заявлял. Однако от иска отказался.

Заур Псануков по прозвищу Уиля, по версии следствия, участвовал в нападении на здание МВД, позже добровольно сдался и «выбросился» из окна 3-го этажа УБОП. Один из оперов, который доставлял его из Зольского РОВД в УБОП на суде рассказал, что Псануков вел себя в дороге спокойно.

При оглашении судебно-медицинских документов и фототаблицы, связанных со смертью Заура Псанукова, подсудимый Анзор Сасиков обратил внимание на то, что телесные повреждения у него носили насильственный характер.

Постановлением руководителя следственной группы Генеральной прокуратуры РФ Саврулина тело Псанукова было кремировано вместе с остальными 95 убитыми.

Дело обвиняемого Расула Кудаева по факту пыток находится в Европейском суде по правам человека. Так как имеются документы  о снятых побоях, а так зафиксированы несколько вызовов скорой помощи в здание УБОП Кудаеву.

Во время судебного процесса, показания некоторых свидетелей косвенно подтверждают  применение пыток. Врач Б. в 2005 работала на скорой и выезжала к 1 ОВД.  Отвечая на вопросы подсудимых, врач сообщила, что после 13 октября скорую вызывали в СИЗО, где был “сильно избит” один из обитателей. У него были “синие руки, ноги и спина”. Б. не помнила его фамилии, но описала внешность и рассказала, что у него была перевязана голова и он болел хроническим диабетом и пиелонефритом. Отвечая на вопросы председательствующей, свидетель сообщила, что сотрудники говорили: он имел отношение к событиям 13 октября.

Несколько раз, по словам свидетеля, скорую вызывали в УБОП для аналогичной помощи.

Показания свидетеля Марины Барсаговой, которая на момент нападения работала врачом станции «Скорой помощи». Отвечая на вопросы подсудимых о том, что ей известно о пытках, Барсагова сообщила, что на один вызов ее бригада выезжала в СИЗО.

- Нас вызвали обезболить одного из задержанных. Он был сильно избит, весь в синяках и гематомах. Его голова была забинтована, – рассказала врач. Несколько вызовов “Скорой”, по ее словам, было в здание УБОП МВД КБР.

Засекреченный свидетель под псевдонимом Александр Семенов, действующий сотрудник отряда специального назначения (ОМНС) МВД Кабардино-Балкарии рассказал, что несколько раз участвовал в мероприятиях по задержанию участников нападения

На вопрос, применялось ли к задержанным насилие, свидетель сказал, что «да, их били». На вопрос, с какой целью били задержанных, он ответил: «Это работа оперов».

- Такого жестокого насилия там не было, – сказал «Семенов». – Может, чуть-чуть били.

- «Может быть» били или вам известно, что били? – спросила председательствующая по делу  Галина Гориславская.

- Били, – ответил «Семенов», подчеркнув, что сам этого не видел, но слышал от сотрудников,фамилии которых он знает.

Примечательно, что после перерыва «Семенов», как утверждают адвокаты, пообщался с неизвестным человеком, и заявил, что фамилий сотрудников, которые говорили ему об избиениях он «не помнит», а об избиениях узнал «из прессы».

Еще один из засекреченных свидетелей сотрудник отряда милиции специального назначения МВД РФ по КБР на вопрос

- Известно ли вам, что в УБОПе погибли некоторые задержанные? . Ответил:

- Да, но причины мне неизвестны. Почему я должен этим интересоваться? Это в мои обязанности не входит.

А «скорая помощь» почему в УБОП часто приезжала, тоже неинтересно?

-  Да.

То есть он не отрицал этого.

Помимо этих секретных свидетелей на суде выступило с десяток засекреченных сотрудников правоохранительных органов. «И то, что один из них хотя бы признал факт применения насилия в отношении задержанных, ставит под сомнение допустимость доказательств обвинения», – отметил один адвокатов.  Защита и обвиняемые высказали свою уверенность в том, что под псевдонимами проходят сотрудники СОБРа, именно те, которые принимали участие в пытках».

В суде было опрошено около десяти участковых милиционеров, все они как один утверждали, что подсудимых, которых они знали до нападения могут охарактеризовать только положительно.

Показания Хаджисмеля Губачикова – на момент нападения на Нальчик он занимал должностьзаместителя командира взвода ОМОН МВД КБР. По его словам, при задержании у подсудимых не было телесных повреждений.

Губачиков, рассказал суду, что он  участвовал ли в проведении адресных проверок в отношении лиц, исповедующих радикальный ислам.  «сверху говорили, давали адреса». «С нами были представители ФСБ, прокуратуры, проверку проводили они, а мы обеспечивали огневое прикрытие», – отметил свидетель. По его словам, обычно в таких проверках участвовало человек 15.

Губачиков, по его словам, участвовал в задержании подсудимых Хакулова и Келеметова. Адвокат поинтересовался, были ли у них на лицах следы телесных повреждений. Свидетель ответил, что телесных повреждений не было. (можно сравнить их фото после задержания).

Об отношении следователей и сотрудников УБОП к задержанным рассказывали на суде и свидетели.

32-летний временно неработающий Науруз Т. в 2003-2005 посещал вольноаульскую мечеть и мечеть на ул. Советской. Он сообщил в суде, что после событий 13 октября сотрудники 6 отдела несколько раз приезжали к нему, не заставали его дома, а однажды ворвались в квартиру, испугав мать, нанеся ей телесные повреждения. Его доставили в УБОП, где сначала допрашивали 4-5 оперативников, а потом следователь. Один оперативник бил его руками и ногами, а затем ему дали в руки провода от электрошока и пропустили через его тело электричество.
Первоначально Науруз Т. заявил, что не читал протокол своего допроса, так как у него зрение минус 9. Он не говорил об этом следователю, «так как не видел в этом смысла». Позже, отвечая на вопросы подсудимых, Т. уточнил, что после физического воздействия на него он соглашался с теми фактами, которые ему предлагали в отношении Мидова, Ашева и Тухужева, которых он знал, так как они посещали одну мечеть: «Я не мог давать те показания, которые хотел. Следователь с листка бумаги зачитывал факты. Я это подтверждал. Так и вели допрос. Я говорил от страха».

- Вы говорили неправду? – спросила председательствующая Галина Гориславская.

- Я боялся за свою жизнь, поэтому так говорил, – ответил свидетель.

Свидетель М.,  тренер одной из СДЮШОР Нальчика в суде заявил, что не знает, почему его вызвали в качестве свидетеля:

«Меня в октябре 2005 допрашивали во всех зданиях МВД. Тогда всех, кто поклоняется Аллаху, допрашивали. Везде. Хотя допрос – это слишком мягко сказано. События тех дней я могу назвать полным беспределом. Тогда всех верующих доставляли в правоохранительные органы и избивали: Сотрудники милиции ничего не объясняли. Ты ваххабит, и все! Если где-то что-то происходило, доставляли тех, кто в списке. Это все давно, с 2000 года происходило. Даже дети в этих списках были. В УБОПе 20 человек у стены стоят – идет человек в форме, избивает. На моих глазах из кабинета вытащили полудохлого человека. Это и сейчас продолжается. У меня недавно обыск был. Говорят, есть оперативная информация, что у меня оружие. Если бы что-то нашли, меня бы здесь не было», – рассказал свидетель суду.

Подсудимые ходатайствовали об исключении из доказательств большого числа процессуальных документов: протоколов допросов задержания, явок с повинной, очных ставок, проверок показаний на месте происшествия, обыска, считая, что доказательства, имеющиеся в этих документах, получены с нарушением закона и применением физического и психологического воздействия.

В качестве доказательств своей правоты приводили факты вызова к ним «скорой», а также выводы судебных медиков, которые зафиксировали наличие телесных повреждений.

Работа следствия

Проблема обвинения состоит еще и в том, что спустя пять лет на суде свидетели начинают массово отказываться от своих показаний, данных на предварительном следствии. Большинство из них говорит, что «мне дали подписать уже заполненный протокол. Я подписал не читая». Но есть и менее смелые. Они просто утверждают, что за давностью лет ничего не помнят.

Бывший сотрудник УБОП А., работавший в отделе по борьбе с религиозным экстремизмом. В допросе на предварительном следствии А. говорил, что Шокумов (один из подсудимых)  состоял на учете как сторонник ваххабизма. В суде он объяснял, что об учете ему ничего не известно, он работал по оперативной информации, эти слова написал следователь, а он на них не обратил внимания.

Свидетели Аркадий Буранов и Муса Хаупшев. Аркадий Буранов на момент событий 13 октября 2005 года работал начальником пожарной части, расположенной по улице Профсоюзная в Нальчике, аМуса Хаупшев был его заместителем. В данной пожарной части до 2005 года работали подсудимыйАзамат Шокумов, а также еще один нападавший – Рустам Керешев, который погиб при нападении на 1 ОВД. Свидетель Буранов сообщил суду, что Шокумов, работая в пожарной части, «добросовестно исполнял свои обязанности», и ничего плохого он о нем сказать не может. В марте 2005 года Шокумов уволился. Керешева Буранов охарактеризовал примерно так же – «добросовестный и порядочный».

Выслушав зачитанные судом показания показания, якобы данные им на предварительном следствии,  Буранов сказал, что не помнит, чтобы он их давалЕму показали его подписи на протоколе. Он сказал, что подписи его, но протокол он подписал, не прочитав. Такие же показания дал свидетель Муса Хаупшев. Он также охарактеризовал Шокумова и Керешева положительно. Оглашенные показания, данные им на предварительном следствии, идентичные показаниям Буранова, он также не признал.

Свидетели Алим Хапцев и Тимур Шомахов были приглашены по инициативе суда, в связи с тем, что во многих процессуальных документах они фигурируют в качестве понятых или статистов. На суде они заявили, что ничего не помнят из своих показаний, данных на предварительном следствии.

По данным следствия, свидетель Бобков, в день нападения, якобы опознал молодого человека, одетого в спортивный костюм и вооруженного автоматом как подсудимого Азамата Шокумова (это единственный подсудимый, в отношении участия которого по версии следствия есть прямые свидетели). В суде был оглашен протокол опознания. Бобков свою подпись под протоколом не признал. «Это не я подписывал», – заявил он.

В связи с данным заявлением свидетеля адвокат Биттиров заявил ходатайство о признании недопустимым доказательством протокола опознания. Суд отклонил ходатайство, обосновав свою позицию тем, что отсутствие подписи Бобкова подлежит оценке в совокупности доказательств.

На многократные ходатайства адвокатов о возбуждении уголовных дел по поводу применения пыток представители Следственного комитета заявляли об отказе в возбуждении уголовного дела по факту применения пыток к обвиняемым, так как «проведенные проверки подобных фактов не подтвердили». Суд также неоднократно выносил решение об отказе. По заявлениям нескольких подсудимых Нальчикский суд признавал нанесение им телесных повреждений, но решения городского суда отменялись Верховным.

Суд отказал в удовлетворении этих ходатайств, отметив, что достоверно не установлены факты физического воздействия на подсудимых, а также причинно-следственные связи между случаями избиения, если они были, и показаниями, данными обвиняемыми.

подсудимые Заур Тохов и Расул Хуламханов заявили, что были избиты приезжим конвоем. Хуламханов сообщил суду, что он только спросил: должен ли составляться протокол досмотра. После этого на него напали несколько конвойных, избили, подняли вверх и бросили на пол. Его адвокат требовал вызова «скорой» или судмедэксперта. Хуламханова осмотрел врач СИЗО, обнаружил у него ссадины и кровоподтеки, но пришел к выводу, что он может участвовать в заседании.
Заур Тохов, отметив, что никто не реагирует на их заявления об избиениях, сказал: «Если так, лучше расстреляйте нас сразу».

Как «шили» дела

Альбиян Малышев по версии следствия руководил нападением на 3-й ОВД Нальчика. Однако доказательств его непосредственного участия в нападении нет. Судя по материалам дела, руководство заключалось только в том, что Малышев был женат на сестре убитого боевика Аслана Архагова; в разгар событий шурин позвонил обвиняемому на мобильный телефон. Малышев, находившийся рядом с кольцом оцепления из местных силовиков, посоветовал родственнику не соваться в это место – вокруг много военных и бэтээров. Все участники по эпизоду с нападением на ОВД-3 были убиты, и, по мнению защиты, Малышевым просто решили «заполнить вакуум».

Он наполовину русский (почему-то этот факт при допросах вызывал особую ярость у оперов), ему сейчас 30, по свидетельству родственников и знакомых (Я лично разговаривала с ними) он никогда не был особо верующим.

— Религия его особо не интересовала, моя мать даже заставляла его делать намаз, угрожая, что не даст воспитывать внука безбожнику, — говорит его жена Асият.

В день нападения на город Альбиян был дома, он недавно вернулся из Сочи, где торговал минералкой, и через несколько дней собирался уезжать обратно. Когда началась стрельба, тесть Альбияна решил ехать в город, узнать, в чем дело. Вокруг уже все было оцеплено, собралось много народу, голодно урчали БТРы. Вдруг зазвонил мобильник, Альбиян поднял трубку и подписал себе приговор.

— Мы стояли у 3-го ОВД, — рассказывает Каральби Архагов, тесть Малышева, он не может справиться с волнением, и его подбородок дрожит, — тут позвонил мой сын Аслан (он был одним из нападавших, убит), он увидел нас среди людей, я через Альбияна сказал ему, чтобы в эту сторону они не совались, здесь многолюдно, может быть много жертв. От себя Альбиян не сказал ни одного слова. После этого сын звонил уже на мой мобильник, и я разговаривал с ним несколько раз. Я десятки раз говорил об этом в милиции, писал, подавал в суд, но они как будто смотрят сквозь меня.

— Что ж это получается, — беспомощно разводит руками Каральби, — я засадил отца моего внука, он ни в чем не виновен. Ведь я сам лично отвел его в милицию, когда, спустя несколько дней после нападения, мы узнали, что его ищут. Они обещали разобраться. А вот теперь я на свободе, а его пытают. За что?

Фактически за то, что он находился в толпе и говорил по мобильному — биллинг телефона и послужил основанием для оперативно-следственных действий, ареста и обвинения.

Альбияна Малышева обвиняют в «попытке отторжения Северного Кавказа от России и других особо тяжких преступлениях». Он проходит как единственный обвиняемый по эпизоду о нападении на 3-е ОВД — больше никого не осталось, все нападавшие погибли при штурме. На судебном заседании, после допросов, по словам адвокатов, он едва стоял на ногах, у него не было большей части зубов, от побоев начался цирроз печени.

«Случаев, подобных этому, десятки, — рассказывает один из адвокатов, — например, людей хватали только за то, что они посещали одну и ту же мечеть, хотя мечетей в Нальчике — раз-два и обчелся, и при желании в разные ходить невозможно. Однако милиция не учитывала добровольные явки — люди просто узнавали, что их разыскивают, приходили уладить это «недоразумение», их же хватали, оформляли как задержанных и «пускали» в дело».

За три года ни один из допрошенных свидетелей и потерпевших (и сотрудников правоохранительных органов и гражданских)  – а их, в общем, больше сотни -  не указал ни на одного из обвиняемых. Более того, те, кто были с ними знакомы, как менты, так и гражданские, не сказали о них ни одного плохого слова.

Институт амнистии

В ходе предварительного следствия, чтобы хоть как-то восполнить пробелы в доказательной базе, следователи применили «институт амнистии».

Если пролистать материалы обвинительного заключения, то в графе «свидетели обвинения» можно заметить любопытную деталь. «Свидетелями» там записано немало людей, которых в день нападения даже не было в зоне боевых действий. Они просто знали того или иного человека по институту или школе. А это означает, что у прокуратуры были большие проблемы с прямыми свидетелями.

И тут «помог» западный опыт. Амнистия, или так называемый «институт сотрудничества со следствием», — сугубо западная практика, когда один из подследственных рассказывает на суде, «как дело было», а взамен получает свободу и участие в программе по защите свидетелей, вплоть до нового имени, нового дома и новой работы.

По идее, за амнистированных можно порадоваться, но у нас получилось по-другому: ты им — нужные показания, они тебе — шанс не сгнить в тюрьме. По делу «13 октября» в 2006 году амнистировали 12 человек — всех по разным эпизодам. Сотрудник правоохранительных органов два года назад мне рассказывал об амнистии «по-нальчикски»:

«Идут по одному из эпизодов, например, четверо обвиняемых, вина их косвенная, ну были на месте, ну оружие в руках держали, но следов пороха на одежде не обнаружено. (И это в лучшем случае. Чаще даже косвенные доказательства отсутствовали). Сначала прощупывают (избивают, давят психологически) всех четверых, говоря, берешь на себя три легкие статьи, и рассказываешь, как остальные нападали.  Кто первый дает слабину, с того снимаются нужные показания на подельников и отправляют по амнистии».

По такой схеме прошли все 12 амнистированных. Долгое время к каждому из них был приставлен сотрудник ФСБ, их постоянно таскали на допросы, каждый их шаг фиксировали люди в штатском, а каждую встречу — фотоаппарат. Их не брали на работу, сторонились друзья. По словам родственников, большинство из этих ребят сейчас согласились бы на многое, лишь бы стереть свою подпись под прошением об амнистии.

Сейчас с трудом можно установить, где находятся большинство из этих 12 человек, кто уехал в другой город, кто в другую республику. Они все стараются исчезнуть и уж тем более, навряд ли кто-то из них согласиться повторить свои показания на суде. Но обвинению этого и не надо.  Для самой прокуратуры амнистированные — уже «отработанный», а значит, ненужный материал. Ведь существуют их письменные показания, которые можно просто зачитать, живые же люди всегда могут передумать и на суде рассказать, при каких обстоятельствах они «сотрудничали со следствием».

Об этом на суде говорил один из обвиняемых Аслан Беров. На одном из заседаний он сказал, что сейчас мог бы быть на свободе. Ему предлагали амнистию, но для этого он должен был признать вину по трем статьям УК и «оговорить»  других: «Этого мне не позволила совесть». Сейчас он сидит,  у него – бронхиальная астма и эмфизема легких, все документы имеются, медицинская помощь не оказывается.

Об амнистии подробно рассказывали и те из амнистированных, которые выступали на суде. За три года их было двое.

Первый – Мурат Абазов, амнистированный по эпизоду о нападении на МВД КБР, рассказал, что с подсудимыми Анзором Ашевым, Муратом Мидовым и Исламом Тухужевым они жили по соседству, одновременно посещали мечеть на улице Советской.

Вечером 12 октября 2005 года он встретился с Ашевым, Мидовым и Тухужевым на квартире последнего. Позже в одном из дворов по Ватутина Ашев вдруг протянул ему пистолет. Почувствовав, что «происходит что-то нехорошее», Абазов под каким-то предлогом вышел из автомобиля и ушел домой, положив по пути пистолет на землю рядом с камнем. Весь следующий день провел дома, а потом уехал в Ставропольский край, «чтобы переждать время». Через полторы недели, узнав по телефону, что к его семье обратились оперативники РУБОП, он вернулся в республику и в сопровождении родителей и дяди явился в правоохранительные органы. А. заявил, что ему предложили признать 209 (бандитизм) и 222 (незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств) статьи УК РФ и освободиться по амнистии.
Гособвинитель Шматов поинтересовался, велись ли между ним, Ашевым, Мидовым и Тухужевым до 13 октября 2005 года разговоры о необходимости джихада.
- О такой необходимости мы не говорили. Просто могли обсуждать, что кого-то забрали в милицию, кого-то избили…

- Вам лично такие факты известны?

- Меня лично забирали во 2 –й отдел.

Абазов рассказал, как в августе 2003 года вышедших из мечети на Советской после ночного намаза верующих, порядка 50 человек в возрасте от 18 до 60 лет, забрали во 2 ОВД Нальчика. Сотрудники милиции «славянской внешности» из других регионов России издевались над задержанными, били А. головой об стену и по почкам. Когда обвинители спросили, почему А. не обратился в прокуратуру, он ответил: «Я не видел в этом смысла».

Свидетель также рассказал, что в 2004 году инициативная группа собирала подписи под обращением к президенту РФ Владимиру Путину «в связи с произволом силовых структур в отношении мусульман КБР»: «Но никакого ответа так и не последовало».

По мнению обвинителей, в показаниях Абазова на суде и его показаниях на предварительном следствии содержались «значительные противоречия». Было заявлено ходатайство об оглашении протокола допроса Абазова в качестве обвиняемого. Мурат Абазов заявил, что доверять его показаниям на стадии предварительного следствия «не стоит»: «Иногда приходилось говорить неправду, потому что от этого зависело твое здоровье».

 Так же Абазов подробно рассказал суду, о том, как проходили «допросы» в УБОПе и о том, как проводились «проверки» по фактам пыток .

В «комнате-отстойнике» в УБОПе «размером примерно 3 на 4 метра» обычно одновременно содержались до 15 задержанных, которых приводили в «отстойник» в согнутом положении «паровозом», когда заведенные за спину руки одного обвиняемого смыкались наручниками на горле идущего сзади.

Обвиняемых усаживали на корточки или укладывали лицом в пол, при этом в мороз дверь на балкон в «отстойнике» открывалась. Обвиняемых избивали руками, ногами, прикладами автоматов как до, так и после допросов.

Комиссия отдела собственной безопасности МВД РФ по КБР проводила проверку по фактам применения насилия в отношении задержанных в УБОПе в помещении, располагавшемся рядом с «отстойником».

«Меня завели к сотруднику ОСБ. Он спросил, бьют ли нас. В этот момент из соседней комнаты доносились вопли избиваемых. Я ответил: «Нет, нас не бьют».
     Мурат Абазов также рассказал, что физическому насилию обвиняемые подвергались и в СИЗО, где их раздевали, били большим деревянным молотком. На тело Абазова нанесли две красные полосы: «Это означало, что я особо опасен: склонен к побегу, к нападению на сотрудников, к ваххабизму…».  Абазов также  вспомнил, как один из сотрудников хлестал задержанных по лицам «металлической плеточкой», в результате чего он  едва не лишился глаза.

По большей части, во время предварительных допросов сотрудниками велась аудио и видео запись «бесед», на что постоянно ссылается обвинение, утверждая, мол, никакого давления не было, вот записанные допросы».

После просмотра видеозаписи допроса, проходившего вечером 19 декабря 2005 года в здании РУБОП, Абазов снова отказался от своих показаний. Отвечая на вопросы обвинения свидетель заявил, что перед тем, как была включена видеозапись, он детально обговорил со следователем показания, что видели присутствовавшие там адвокаты. В процессе допроса, по его выражению он просто «пытался угодить следователю».

 

Другой амнистированный – Залихан Караев. Он был амнистирован по эпизоду о нападении на 2-е ОВД. Показания Караева являются основными в обвинении Казбека Будтуева, который является его соседом. От всех показаний Караев отказался, заявив, что все это было выдумано им и следователем

О том, на как и на каких условиях проходила амнистия Караев рассказал суду.

13 октября 2005 года около десяти часов утра Караева разбудила мать и сообщила, что в районе 5-й школы идет перестрелка. Племянники Караева учатся в данной школе, и ему необходимо было вывезти их. «Я быстро собрался, сел в маршрутку №7 и поехал в пятую школу», – рассказал Караев. Маршрутка, по словам Караева, остановилась на углу улиц Ногмова и Шогенцукова. Оттуда Караев, пошел пешком в сторону 5-й школы. В районе Дома радио стояли два сотрудника милиции, Караев им сказал, что идет в школу за племянниками, но они его не пропускали.

«Из Дома радио выбежали сотрудники милиции и стали меня бить — за то, что у меня была борода. Меня затащили внутрь Дома радио и там продолжали бить (один из этих Ментов потом заявил, что он потерпевший. Смотрите выше).

Спрашивали, куда я нападал, где мой автомат. Били до тех пор, пока я не стал терять сознание». Подозрение вызвала также книжка «Крепость мусульманина», которая оказалась в кармане Караева. Чтобы его перестали бить, Караев, сказал, что должен был нападать, но проспал. Потом сотрудники вызвали милицию и отправили его в больницу, там ему были предъявлены фотографии трупов боевиков для опознания. В одном из них  избитый Караев и «опознал» Казбека Будтуева.

Караев рассказал, что ему была сделана операция, так как у него было поломано ребро, которое повредило легкое. На второй день после операции его вывезли в УБОП, где заставили подписать бумагу, что он нападал на «шестой» отдел. «А потом сделали так, будто я нападал на 2-й отдел». При этом свои показания Караев, переписывал пять раз, так как следствию они «не нравились». Именно, исходя из этих показаний, и был задержан Казбек Будтуев, и «он уже четыре года сидит «ни за что»».

В ходе судебного заседания, рассказывая все это, Караев заявил, что лучше бы он сам сидел, так как с этим грузом он жить больше не может.

Казбек Будтуев, по его словам, находился во время нападения дома, тому есть свидетели, в их числе и мать Караева. Отвечая на вопросы обвинения, Караев сообщил, что его допрашивали в присутствии адвоката, однако одного адвоката «жестко вывели», а второй, женщина, была «лояльна» и подписала все. Сам же он подписывал протокол допроса, не читая, стараясь избежать физического давления.

На вопрос обвинения, что конкретно придумал он сам, а что – следователь, Караев ответил, что оружие было описано с его слов, то, что с Будтуевым он должен был встретиться во дворе садика, тоже он придумал, остальное сочинил следователь. Было зачитано также чистосердечное признание, явка с повинной Караева, которую он назвал «явкой с давлением». Свои показания на следствии Караев объяснил тем, что следователь ему пообещал, что если он признает себя виновным, его амнистируют, что впоследствии и было сделано. Следователь пообещал, что амнистируют и Будтуева, однако этого не произошло, и Будтуев стал жертвой оговора.

Когда же защита ходатайствовала об исключиении из доказательств по делу явку с повинной Залихана Караева, то руководитель группы государственных обвинителей Ольга Чибинева высказалась против удовлетворения ходатайства: явка Караева была добровольной, и не имеет значения, что она была написана уже после его задержания и допроса. Она подчеркнула, что явка с повинной не является следственным действием и может быть оформлена без адвоката. Суд поддержал Чибиневу и отказал защите

 

Сам Казбек Будтуев рассказал суду, что 13 октября 2005 года находился у себя дома в микрорайоне Вольный аул, примыкающем к Нальчику с восточной стороны. В одной из комнат, выходящей окнами на парковую зону, он  утеплял окна, когда услышал выстрелы со стороны центра города. Постепенно стрельба и взрывы становились интенсивнее, над домами поднялся дым. Я вышел на улицу, увидел, что со своего двора вышел сосед, Моздогов Ислам. Я подошел к нему, и мы спустились до улицы Мостовая. Из города была слышна постоянная стрельба. В это время выехал на своей машине еще один наш сосед, который сказал, что едет в детский сад за ребенком”, – сказал Будтуев. Далее он вспомнил, что делал в тот день, и кто еще из соседей его видел в это время. “Дальше чем на сто метров от своего дома я не отходил”, – подчеркнул подсудимый.

А 24 октября к нему приехал сотрудник прокуратуры и попросил Будтуева поехать с ним для дачи показаний в прокуратуру Нальчика. По словам подсудимого, он вышел сел в машину и поехал с сотрудником прокуратуры. Из прокуратуры его перевезли в УБОП МВД КБР.

«Меня начали бить дубинкой по спине. Передо мной положили чистый лист бумаги и сказали, пиши, где нападал, какое оружие держал… Я сказал, что не участвовал в нападении, и это нетрудно проверить. Они сказали, что если я по-хорошему не напишу, позовут «масок». Я сказал, что мне все равно, кого они позовут, что я ничего не совершал. Затем они позвали двоих в масках с дубинками, которые надели на меня наручники и начали бить дубинкой по спине. Били, потом спрашивали – «будешь писать?», услышав мой отказ, они продолжали бить дальше». От нанесенных побоев Будтуев стал терять сознание.

«Один раз, придя в себя, я обнаружил, что с меня сняли наручники. В этот момент один из сотрудников поднял меня и ударил ногой в бок так, что я полетел и головой разбил стеклянную дверь шкафа. По этому поводу они очень возмутились. И еще их бесило, что я не кричал от боли. Потом меня стали бить по пяткам».

Избиение закончилось после того, как у Будтуева сильно упало артериальное давление, пришлось вызвать «Cкорую помощь» и везти его в больницу. Он попал в реанимационное отделение, а впоследствии ему три раза делали гемодиализ, так как в результате побоев у него отказали почки.

Все время, пока Будтуев находился в больнице, его охраняли, на ночь приковывая наручниками к кровати.

Когда ему стало чуть лучше, в больницу пришел следователь и стал спрашивать, где подсудимый был 13 октября 2005 года, и Будтуев повторил свои показания, которые следователь напечатал на ноутбуке. Когда подсудимому стало чуть лучше, его выписали из больницы, забрали обратно в УБОП, где допросы продолжились. “Меня убеждали, чтобы я дал признательные показания, что я все равно ничего не докажу. А, признав свою вину, говорили мне, я получу лет пять, не больше. Но я вновь сказал, что никакого участия в событиях 13 октября не принимал. Потом меня допросили в присутствии адвоката. Я в подробностях рассказал, где я был 13 октября. Я даже описал, в какой одежде были мои соседи, которые меня видели в тот день. Этих моих показаний в уголовном деле нет», – подчеркнул  Будтуев.

По заявлению адвоката, был зафиксирован факт побоев подсудимого, но никаких мер по этому поводу принято не было. Очередному избиению Будтуев подвергся, когда попал в СИЗО, его также избили за отказ давать признательные показания. «Тогда мне сказали, чтобы я хотя бы написал, что обвиняюсь в нападении. Я написал», – отметил Будтуев.

Будтуев также сообщил, что его трижды проверяли на детекторе лжи, при этом никаких прав ему никто не разъяснял, но он не отказывался от проверки, так как, по словам подсудимого, был заинтересован в том, чтобы выяснилась его невиновность. О результатах проверки Будтуева не информировали.

Далее Казбек Будтуев рассказал, как проходил в отношении него процесс амнистии. «Следователь спросил, хочу ли я домой. Потом протянул мне бумагу для ознакомления. Это было постановление о прекращении уголовного дела в отношении меня. Потом протянул акт об амнистии, согласно которому я должен был признать себя виновным по статьям 209, 222, 210. Я начал читать и очень удивился. Я должен был признаться, что был правой рукой Басаева, левой рукой Астемирова, что я собрал группу, подтянул Караева, был ее лидером. Я сказал, что подписывать это не буду», – заявил подсудимый.

После дачи показаний Казбеком Будтуевым, гособвинители, воспользовавшись своим процессуальным правом (именно они представляют сейчас доказательства), высказались против допроса свидетелей, которые могли бы подтвердить невиновность подсудимого.

Суду же удовлетворил ходатайство адвоката Будтуева об измении ему меры пресечения, отпустив его на  «подписку о невыезде».

Не смотря на все доказательства невиновности человека, суд просто изменил ему меру пресечения.  Казбек Будтуев 5 лет ни за что провел в СИЗО, его здоровье полностью подорвано. У него осталась одна мать, которая в данный момент тяжело больна и прикована к постели. Он же даже не может выйти из своего дома за продуктами, так как до сих пор обвиняется в попытке свержения конституционного строя.

Руководитель группы гособвинения Ольга Чибинева все также продолжается настаивать на виновности Будтуева и постоянно ходатайствует о его возвращении в СИЗО.

Если скрупулезно проверить «показания» каждого из остальных 10 амнистированных, картина окажется аналогичной.

Добровольная явка

Среди обвиняемых много людей, добровольно сдавшихся следствию, так как по их словам, они «верили, что следствие во всем разберется». Вместо этого их не только «пустили» в дело, но даже не фиксировали в документах их добровольные явки.

Старший оперуполномоченный по особо важным делам Центра “Э” Главного управления МВД по ЮФО Асхат Татчаев рассказал, что Азрет Шаваев его двоюродный брат. Примерно через неделю после событий 13 октября к нему обратилась мать Шаваева. Они вместе поехали на квартиру кого-то из родственников, где Шаваев добровольно сдался. Т. привез его к себе на работу, Шаваев написал объяснение, после чего Т. доставил брата в здание УБОП, где работала следственная бригада Генеральной прокуратуры.

Отвечая на вопросы, Т. подчеркнул, что без согласия Шаваева и без звонка его матери найти Шаваева едва ли удалось бы.

Анатолий Кунижев заявил, что Заур Тохов ушел с “Ландыша” без оружия, он ни в чем не участвовал. Ушедший вместе с ним с дачи Тхамоков амнистирован, а он четыре года за решеткой.

Ануар Гоов и Мидов Каплан

Подсудимый Ануар Гоов до событий 13 октября 2005 года учился в Пятигорском институте экономики и права, занимался спортом. Накануне событий 13 октября Ануар со своим другом Мидовым Капланом охранял кукурузное поле. 12 октября он не пришел домой. 13 октября свидетелю позвонила сестра, которая проживает в селении Нартан, и сообщила, что Ануар и Мидов Каплан находятся у нее.

14 октября с отцом Каплана Мидова они поехали в Нартан за сыновьями. От них узнали, что они находились на какой-то квартире. Попали туда случайно, «обманным путем». Их заперли в квартире и до утра не выпускали. Наутро им была выдана одна граната на двоих, которую они спрятали в Нартане возле мечети. Никакого участия в нападении они не принимали.

Отец рассказал на суде, что его сын не умел обращаться с оружием, так как в армии не служил. Также он рассказал, что сын утром рано уезжал в Пятигорск на учебу, возвращался после обеда, а вечером тренировался. Ануар Гоов являлся чемпионом России по греко-римской борьбе, участвовал в международных турнирах.

«Мы отвели их в Зольское РОВД, думая, что их допросят и отпустят, а их отвезли в Нальчик, в «шестой отдел» (УБОП), – сказал свидетель. Исуф Гоов также рассказал, что один раз до 13 числа у него дома был обыск. Искали оружие, но ничего не нашли. Ануара забрали в РОВД, его подозревали в связях с экстремистами.

Старший оперуполномоченный К. из Зольского района подтвердил, что Ануар Гоов и Каплан Мидов, явились в правоохранительные органы сами. Однако согласно показаниям, данным на предварительном следствии, К. заявлял, что Гоов и Мидов «не желали приходить с повинной, а явились по вызову». Свидетель заявил, что, возможно, между ним и следователем возникло недопонимание.

Мидов Мурат, Ашев Анзор и Тухужев Ислам

31 августа 2009 свидетельские показания давал житель селения Урвань Анатолий Карданов дядя   Мурата Мидова.

Анатолий Карданов сообщил суду, что 15 октября 2005 года к нему обратился его племянник Мидов Мурат, с ним также были его друзья Ашев Анзор и Тухужев Ислам, которые сообщили, что они оказались  втянутыми в события 13 октября, но не участвовали в нападении и хотели бы сдаться в милицию и попросили его помочь им.

«Я у них дважды спросил, нет ли на вас крови», – говорил свидетель. Он также проверил все оружие, которое с собой принесли Мидов и его друзья – пять пистолетов и три гранаты. «Весь боекомплект был целый, ни одного патрона они не израсходовали», – рассказал Карданов.

Свидетель закрыл гостей в доме и поехал в город, чтобы найти кого-нибудь, кто поможет племяннику и его друзьям сдаться. «Я мог обратиться к любому милиционеру на улице, но я этого не сделал. Я стал искать федералов, как более компетентных, хотел, чтобы ребята сдались им, но не смог найти никого, здание ФСБ было разрушено, возле него стояла охрана».

Через своего родственника он вышел на сотрудника Центра “Т”, который приехал, переговорил с ребятами, потом сказал, что доложит, и за ними приедут.

«Их забрали через некоторое время, а мне велели ждать приезда оперативно-следственной группы и выдать оружие. Когда следственная группа приехала изымать оружие, было уже темно, из чего часть оружия, а именно три пистолета, спрятанных в куче песка, найти не удалось. Я сказал, чтобы они приехали утром», – рассказал Карданов.

Утром свидетель нашел пистолеты, но за ними никто не приехал. За ними не приехали также в последующие три дня. А 19 октября свидетель, по его словам, положил пистолеты в ведро, сверху насыпал яблок и отнес их в УБОП.

На вопрос, почему они сами не сдались, свидетель ответил, что ребята боялись, что их убьют. На вопрос, что они рассказывали о своем участии, он сказал, что все трое должны были выдвинуться в сторону МВД, «но не дошли».

Отвечая на вопрос адвоката, была ли их явка с повинной оформлена процессуально, Карданов ответил, что, как он узнал сейчас, – нет. «В тот момент я не знал, что это должно быть как-то оформлено», – рассказал свидетель. Тем не менее, в уголовных делах и обвинительных заключениях нигде этого не зафиксировано.

Начальник уголовного розыска Зольского района Хамидби Маремшаов так же подтвердил, что Гоова и Мидова в РОВД привели родители, однако явка с повинной не была оформлена и никаких протоколов не составлялось. Так же он напрямую заявил, что ему известно, что все выходцы из Зольского района (Заур Тохов, Руслан Амшуков, Алим Таов, Анзор Сасиков, Каплан Мидов, Ануар Гоов, Лиуан Кушхов, которые были задержаны по подозрению уже после 13 октября), которые сейчас находятся на скамье подсудимых, получив оружие и узнав о предстоящей задаче, избавились от него и разбежались по домам.

На момент добровольной явки в МВД подсудимый Азамат Ахкубеков даже не находился в розыске. Однако ему оформили не «явку с повинной», а «добровольную явку в правоохранительные органы».

В ответе заместителя Генпрокурора по ЮФО Сыдорука, в частности, говорится:

«В ходе следствия установлено, что 13.10.05 примерно к 7 часам Ахкубеков прибыл в лес, расположенный за п. Хасанья КБР, где вооружился и вместе с остальными членами банды ожидал указаний о дальнейших действиях по нападению на правоохранительные органы г. Нальчика.

Вечером того же дня Ахкубеков А.С. в связи с тем, что правоохранительными органами преступные действия других группировок были пресечены и нарушена запланированная схема нападения, незаконно передал оружие лицам, оставшимся в лесу, а сам вернулся домой, прекратив совершение преступления по независящим от него обстоятельствам».

Факт остается фактом, даже Сыдорук знает, что Ахкубеков в нападении не участвовал, тем не менее, он обвиняется по 11 статьям УК РФ, в том числе в убийстве, бандитизме и теракте.

Азамат Ахкубеков (так же как и еще несколько подсудимых) даже обратился в Нальчикский городской суд с жалобой о признании его явки в милицию добровольной. Городской суд  удовлетворил его жалобу. Однако Верховный суд КБР отказал.

Официальные экспертизы

О том, насколько можно доверять следствию даже в плане официальных экспертиз, можно судить по следующему случаю. Мурат Карданов три года считался погибшим, о чем свидетельствовала судебно-генноидентификационная экспертиза останков, проведенная не в частной лаборатории,  и даже не в республиканской, а в крупнейшей судебно-медицинском институте в ЮФО, находящемся в  Ростове.

Мурат Карданов

Мурат Карданов был случайно задержан (сотрудник просто попросил его документы) у себя в поселке Золукокоаже  30 декабря 2008 года.  Все это время он скрывался у себя дома. По данным же следствия он был убит 13 октября 2005 года.

По словам Лидии Кардановой, матери Мурата ее сын уехал из поселка Золукокоаже в Нальчик 12 октября 2005 года, чтобы пройти ВТЭК(медицинское обследование). Мурат сказал матери, что поедет с поселковыми ребятами на их машине, а вечером они же его привезут обратно.

Домой Мурат вернулся 13 октября вечером. А 14 октября Лидию Карданову вызвали на сельский сход, где зачитали список погибших жителей поселка, принимавших участие в нападении. В списке был и Мурат Карданов, который в это время уже был дома. Мать промолчала, в связи с тем, что Мурат был очень болен. Женщина показала медицинское заключение, выданное сыну в московской клинике, где Мурату Карданову сделали операцию на легких. «В 2003 году его оперировали в Москве – удалили легкое и все ребра слева задней части грудной клетки», – говорила тогда мать в своих свидетельских показаниях. Однако на эти показания никто не обратил внимания.

По словам матери, Мурат на момент событий 13 октября 2005 года, как и впоследствии,  чувствовал себя очень плохо, передвигался медленно, дышал с помощью ингалятора, так что вряд ли он мог принимать участие в нападении. Мурат стал случайным участником, а скорее, свидетелем нападения, считает его семья. «Я предлагала ему пойти в милицию и  рассказать все, как было, но он сказал, что вряд ли ему кто-то поверит», – говорит Лидия Карданова.

Лидия Карданова рассказала, что после событий 13 октября 2005 года у нее дважды брали кровь на генетическую экспертизу. После чего пришла официальная бумага, подтверждающая, что Мурат погиб. Недавно, когда стало известно, что Мурат Карданов жив, бумагу отозвали.

В заключении судебно-генноидентификационной экспертизы сказано: «При исследовании образцов от трупа №82 Карданова М.А. обнаружено формальное совпадение как минимум по одному из аллелей каждого исследованного локуса в генотипах Кардановой Л.Х. и неопознанного трупа мужчина №82. Коэффициент правдоподобия гипотезы возможного кровного родства составляет 9378082, 87, а вероятность того, что именно Карданова Л.Х. является биологической матерью мужчины, чьи останки представлены на исследование по №82, составляет не менее 99,99999%.  Подпись: эксперт №39 от 08.02.2006 года».

Между тем, как отмечает мать Карданова, достаточно было у исследуемого трупа №82  посчитать ребра. У Мурата Карданова слева шести ребер нет – они были удалены в результате операции.

Его мать Лидия Карданова предъявляла медицинское заключение, выданное ее сыну в московской клинике, где Мурату Карданову сделали операцию на легких. «В 2003 году Мурата Карданова оперировали в Москве – удалили легкое и все ребра слева задней части грудной клетки», – говорила мать в своих свидетельских показаниях. Однако на эти показания никто не обратил внимания.

По словам матери, Мурат на момент событий 13 октября 2005 года, как и впоследствии,  чувствовал себя очень плохо, передвигался медленно, дышал с помощью ингалятора, так что вряд ли он мог принимать участие в нападении. Мурат стал случайным участником, а скорее, свидетелем нападения, считает его семья.

Все эти три года Мурат жил дома. Днем он скрывался в небольшом сарае во дворе, а вечером заходил в дом. 30 декабря 2008 года в дом к Кардановым приехала оперативная группа захвата и забрала Мурата.

После задержания, в отношении Мурата Карданова Следственным Управлением Следственного Комитета Генпрокуратуры РФ по Кабардино-Балкарии отменено постановление о прекращении уголовного преследования в связи со смертью. Его обвинили в участии в нападении на Нальчик по всем статьям и поместили в больницу УФСИН, так как по состоянию здоровья он не мог находиться в СИЗО.

В декабре 2010 года Мурат Карданов скончался в реанимационном отделении республиканской больницы Кабардино-Балкарии. За несколько месяцев до смерти ему изменили меру пресечения на домашний арест и из больницы УФСИН его сразу же отпустили «умирать» в гражданскую больницу. (точную дату смерти я чуть позже уточню!)

Состояние обвиняемых

УФСИН проходит по делу как потерпевшая сторона, поэтому сотрудники больницы УФСИН делают все, «чтобы не оказывать мед помощь заключенным». «Нас красиво, без шума убивают. Администрация СИЗО делает все для того, чтобы мы не дожили до окончания процесса», – так подсудимый Эдуард Миронов выразил общее мнение обвиняемых.

За три года судебные заседания неоднократно переносились в связи с тем, что кому-то из подсудимых в зале суда становилось плохо.

Допросы, которым подвергали  обвиняемых после арестов, до сих пор дают о себе знать. Среди них нет ни одного здорового человека. Прямым следствием стала и смерть одного из арестованных 27- летнего Валерия Болова (а так же смерти еще несколько подозреваемых на стадии предварительного следствия, например Заур Псануков после явки с повинной, в ходе следствия, по официальной версии, выбросился из окна 3 этажа здания УБОП., еще один подозреваемый «перегрыз себе вены» в СИЗО на стадии предварительного следствия).

Валерий Болов скончался 15 февраля 2008 года, официально, от цирроза печени.

Долгое время сам Болов, его адвокаты и родственники добивались разрешения суда и администрации СИЗО на госпитализацию в гражданскую больницу, так как врачи СИЗО постоянно констатировали его состояние как «удовлетворительное». Он, фактически, в течении двух лет медленно умирал.

Все это время гособвинители были против освобождения Болова из-под стражи, считая, что он может пребывать в больнице управления Федеральной службы исполнения наказаний.

Только в  конце января 2008 года ему была в срочном порядке изменена мера пресечения на подписку о невыезде, суд руководствовался медицинскими показаниями: у подсудимого была запущенная стадия цирроза печени (хотя и до этого все мед документы были в налиции). Он был переведен из СИЗО в гражданскую больницу. Однако «отпустили» его уже тогда, когда даже тюремным врачам стало ясно – человек не жилец, его отпустили умирать на волю.

Когда молодой человек поступил в инфекционное отделение одной из городских больниц Нальчика, врачам сразу же пришлось удалить 70% печени — он не выжил. Скончался, не приходя в сознание. Диагноз — «травматический цирроз печени». «Травматический»  цирроз является следствием долгих и методичных побоев.

Но гособвинение все равно не смирилось с тем, что Болова отпустили в больницу и продолжало ходатайствовать о его возвращении в СИЗО.

Через месяц после его смерти  Верховный суд России рассмотрел кассационное представление об изменении меры пресечения Валерию Болову.

По словам адвокатов, Верховный суд КБР известил своих коллег из высшей судебной инстанции России о смерти подсудимого: «Несмотря на это, 18 марта ВС РФ рассмотрел кассационное представление. В ходе заседания приводились доводы гособвинителей о необходимости заключения Болова под стражу, представитель Генеральной прокуратуры убеждал суд в необходимости отмены постановления Мухамеда Ташуева об освобождении обвиняемого».

Однако Верховный суд РФ (к своей чести) отказал прокуратуре и не принял постановление о возвращении Болова в СИЗО.

Еще один подобный эпизод

17 марта  на имя Сарадина Алакаева пришла повестка в спецконверте Верховного суда КБР, в которой его приглашали прийти в суд 25 марта для дачи показаний в качестве свидетеля.

Между тем 25-летний Сарадин Алакаев был убит 13 октября 2005. По данным следствия, он возглавлял группу, атаковавшую 2 ОВД, а 22 июня 2006 его тело было кремировано. Его мать пришла в суд, чтобы публично заявить о получении повестки, но ее не допустили в зал заседаний.

Сегодня среди обвиняемых нет ни одного здорового человека, а родственникам отказывают в официальном медицинском освидетельствовании подсудимых.

У Расула Кудаева, бывшего узника Гуантанамо в бедре осколок снаряда – его нога заживо гниет (травма полученная в Афганистане). У него есть и другие проблемы – боли в сердце, спине, в области печени, почек, также инфекционный  геппатит. Несколько месяцев на судебных заседаниях он лежал, так как в других положениях находиться не мог. На жалобы со стороны Кудаева руководство СИЗО, как правило, реагирует ухудшением условий содержания, и его неоднократно помещали в карцер. На неоднократные запросы суда администрация СИЗО отвечала, что у Кудаева гепатит находится в стадии ремиссии (улучшения, ослабления симптомов).

Между тем, медицинская карта Кудаева со всеми документами, подтверждающими наличие гепатита и других заболеваний, была изъята прокуратурой и до настоящего времени не возвращена. Медицинские документы так же были изъяты из дома Фатимы Текаевой – матери Расула Кудаева. Фатиму Текаеву доставили в помещение Центра “Т”, где на протяжении шести часов незаконно удерживали и допрашивали отказавшиеся представиться люди в масках. В это же время сотрудники силовых структур вошли в дом Текаевой, где незаконно задержали ее сына Арсена Мокаева. Его также доставили в центр “Т” и избили.

Ряд международных правозащитных организаций включило Кудаева в списки политических заключенных. Адвокат Кудаева утверждает, что ряд изъятых документов служил доказательством невиновности его подзащитного, а некоторые файлы в компьютере содержали информацию, касающуюся позиции защиты по уголовному делу.

Адвокат Люся Шорова сообщила, что ее подзащитный Мухамед Урусов «слепнет»: «Неоднократно обращались в СИЗО, но лечения до сих пор нет».
Зауру Сокмышеву в течение месяца не могут остановить кишечное кровотечение. В связи с невозможностью оказать ему помощь и отсутствием врача-колоноскописта подсудимый попросил разрешение на обследование вне системы Управления ФСИН по КБР. Сокмышев утверждал, что состояние здоровья не позволяет ему участвовать в заседании. Суд отклонил ходатайство подсудимого об обследовании в городской больнице из-за отсутствия медицинских документов о состоянии Сокмышева, но вызвал в зал заседания врачей и объявил перерыв.

У Сергея Казиева подозрения на цирроз печени. Родственникам удалось пригласить независимого врача из Ессентуков, который поставил диагноз – «острый флебит правой верхней конечности, ангиосепсис, хронический гепатит «С» с исходом в цирроз печени, субкомпенсированный, выраженный астенический синдром» – и настоял на срочной госпитализации. Казиев, подавший заявление в Европейский суд по правам человека, как и другие подсудимые неоднократно заявлял о неоказании ему медицинской помощи.

Так же у него был выявлен гепатит С. Тем не менее, медики УФСИН. утверждают, что его состояние «относительно удовлетворительное» и не препятствует пребыванию подсудимого в СИЗО.

Сергей Казиев огласил ряд медицинских документов и ответов на запросы, свидетельствующих, что в условиях СИЗО ему, болеющему гепатитом С, не оказывается надлежащая медицинская помощь. Все его ходатайства суд отклонил. 6 мая 2009 в зал не был доставлен Сергей Казиев. В справке СИЗО отмечалось, что у него обострение гепатита С. Подсудимый Азрет Шаваев сообщил суду, что у Казиева цирроз печени, отекают ноги и увеличен живот. Он предположил, что подсудимый вряд ли сможет участвовать в судебном заседании в ближайшие дни. Галина Гориславская отметила, что в медицинской справке говорится только об одном дне.

Сараби Сеюнов неоднократно просил о госпитализации в республиканскую клиническую больницу в связи с кровохарканьем и подозрением на туберкулез или пневмонию.  Однако согласно заключению медиков СИЗО, Сеюнов в течение года за медицинской помощью не обращался, а проведенная флюорография показала, что «легкие и сердце у него в норме».

Тем не менее, на одном из заседаний Сеюнову стало настолько плохо, что пришлось вызвать «Скорую помощь». Врачи «Скорой помощи» обнаружили у Сеюнова влажные хрипы в легких и тахикардию и поставили диагноз «пневмония». Адвокаты попросили суд обратить внимание на разные диагнозы, выставленные Сеюнову гражданскими врачами и врачами «Скорой помощи» и заявили, что подсудимые не получают в СИЗО необходимой медицинской помощи. Однако это ходатайство суд в очередной раз оставил без внимания.

Азамат Ахкубеков болен туберкулезом. Однако его неоднократно помещали в сырой карцер. В очередной раз  он заявил, что пожалуется прокурору. На что получил ответ:  «твой карцер уже согласован с прокурором». 6 июня 2008 года его самочувствие ухудшилось. Он обратился за медицинской помощью, но ему отказали. 28 июня состояние стало критическим, обращение к руководству СИЗО результатов не дало. Защитники подали жалобу прокурору по надзору за условиями содержания под стражей. Только после этого он был переведен в ФБУ ИК-3 (федеральное бюджетное учреждение исправительная колония №3) в село Каменка. Там был поставлен диагноз «пневматоракс» – разрыв легкого, была сделана срочная операция.

Подсудимый Эдуард Миронов неоднократно письменно обращался к начальнику СИЗО с просьбой направить его на обследование в связи с болями в области печени, слабость, головокружение. Врачи СИЗО ему всякий раз отказывают.

На одном из заседаний подсудимомму Ахмеду Хупсергенову стало плохо. Суд объявил перерыв, во время которого подсудимого осмотрел врач СИЗО. Хупсергенову была оказана медицинская помощь. В справке о состоянии его здоровья, выданной врачом, было сказано, что у него хронический холецистит и хронический гастрит, но принимать участие в заседании суда он может.

На одном из заседаний Заур Сокмышев и Рустам Шугунов заявили о желудочном кровотечении и необходимости врача-гастроэнтеролога “с воли”. После обсуждения вопроса сторонами суд отказал им, отметив, что ими не представлено никакого медицинского документа.

Это далеко не полный список тех, кто остро нуждается в медицинской помощи и не получают ее в СИЗО. На жалобы о подобном отношении председательствующая в суде Галина Гориславская всякий раз отвечает, что «за деятельностью СИЗО надзирает прокуратура».

Подсудимые постоянно жалуются на плохое медицинское обследование, говорят что к ним в камеры подсаживают больных СПИДом и туберкулезом, о чем, по их словам, есть заявления самих «подсаженных»

Помимо проблем с оказанием медицинской помощи подсудимые постоянно говорят об «избиениях» со стороны конвоя. А так же жалуются и на условия содержания. Вот что они писали в коллективной жалобе:

«Здесь если видят человека, который исповедует ислам, воспринимают его как врага народа. Нам запрещают иметь при себе религиозную литературу. И не только религиозную, но и юридическую и даже научно-познавательную. Представителей духовенства мы не видели за два года содержания под стражей ни разу, хотя есть проблемы».

«Этим письмом хотим привлечь внимание к тому, что как на воле, так и в заключении игнорируются жалобы и заявления мусульман, не помогают даже голодовки, которые мы периодически объявляем. А такое отношение приводит к отчаянным действиям некоторых людей, а иной раз и множества людей».

Далее в письме говорится, что права подсудимых нарушаются также конвоиром во время перевода из СИЗО в зал суда.

«Несмотря на зимний период нас заставляют раздеваться и стоять в таком виде длительное время на улице. При сопровождении руки заламывают назад двое сотрудников так, что голова касается земли. На наши жалобы, на обращение нам отвечают: ” Вы не в рай попали, и так слишком много внимания вам уделяют”. …Когда из зала суда нас ведут на обед, нас заставляют бежать, сопровождая все это грубой бранью. Из-за этого некоторые отказались обедать во время судебного процесса».

Тем не менее, руководитель группы государственных обвинителей Ольга Чибинева каждые три месяца ходатайствуя о продлении срока ареста подсудимым каждый раз ссылается, что « для изменения меры пресечения нет ни медицинских, ни иных причин».

По мнению адвоката Магомеда Абубакарова, медики УФСИН не проводят больным подсудимым должного лечения: «Кудаеву и Казиеву они пишут “Диагноз: практически здоров”. Что это за диагноз?! По вине должностных лиц, не оказавших вовремя медицинскую помощь Болову, я считаю, человек был доведен до смерти”.

Тела убитых в ходе нападения

Еще одна позорная страница, связанная с нальчиксикм делом. По официальным данным в ходе боев было убито 92 нападавших (по други данным 95, 97, есть данные что убитых было намного больше). Однако нет никакой уверенности в том, что все эти люди были нападавшими. Насколько можно верить официальным экспертизам, свидетельствует пример Мурата Карданова.

Тела всех погибших во время событий 13-14 октября 2005 года (кроме сотрудников правоохранительных органов и 15 мирных граждан) не были выданы родственникам для захоронения.

Несмотря на протесты родственников, тела людей, убитых в октябре 2005 года и подозреваемых властями в причастности к вооружённым формированиям, не были выданы их семьям.

Только из ответа в июне 2007 года Российского правительства Европейскому суду по правам человека стало известно, что в июне 2006 года тела 95 предполагаемых членов вооружённых группировок, убитых в 2005 году, были кремированы в соответствии с законом 2002 года. Согласно этому закону, захоронение тел террористов производится анонимно, и о месте их захоронения не сообщается.

Тогда родственники убитых подали жалобу в суд. КС признал все постановления о прекращении уголовного преследования в связи со смертью, а также постановление о погребении тел от 15 мая 2006 года, подписанное А. Саврулиным, были признаны незаконными с обязанностью устранить допущенные нарушения.

Постановление Нальчикского городского суда КБР по делу № 3/7-210/07

февраль 21 2008, 16:11

Судья Нальчикского городского суда КБР Тхакахова Д.Х., с участием помощников прокурора г.Нальчика Накусова А.А., Мальбахова М.М.,

заявителя Балкизовой Кулисум Жантугановны, ее представителя Дороговой Л.Х., действующей по доверенности от 24 сентября 2007 года,

представителя Президента и Правительства Кабардино-Балкарской Республики в Парламенте КБР и судебных учреждениях Каширокова З.К., действующего на основании доверенности № 59 от 03 апреля 2007 года, при секретаре Коблицкой Т.Б., рассмотрев в порядке 125 УПК РФ жалобу в порядке ст. 125 УПК РФ Балкизовой Кулисум Жантугановны о признании незаконными и необоснованными постановления следователя по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулина А.Ю. о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения террористического акта от 15 мая 2006 года, а также акта о погребении от 22 июня 2006 года, и возложении обязанности устранить допущенные нарушения, установил:

24 сентября 2007 года в Нальчикский городской суд КБР поступила жалоба в порядке ст. 125 УПК РФ Балкизовой К.Ж. о признании незаконными и необоснованными постановления следователя по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулина А.Ю. о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения террористического акта от 15 мая 2006 года, а также акта о погребении, и возложении обязанности устранить допущенные нарушения.

В обоснование жалобы указывается, что постановлением следователя по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулина А.Ю. от 13 апреля 2006 года по уголовному делу № 25/78-05 в отношении ее сына Балкизова Кантемира Сафудиновича прекращено уголовное преследование в связи со смертью последнего. В соответствии со ст.ст.З. 14.1 ФЗ РФ “О погребении и похоронном деле” № 8 ФЗ от 12 января 1996 года и Положения о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации № 164 от 20 марта 2003 года, устанавливающими проведение обрядовых действий по захоронению тела (останков) человека после его смерти в соответствии с обычаями и традициями, не противоречащими санитарным и иным требованиям, тела указанных лиц не выдаются, не сообщается лишь место их захоронения, но не сам факт захоронения, его дата, вид погребения, которое осуществляется по месту наступления смерти специализированными службами по вопросам похоронного дела, создаваемыми органами исполнительной власти или местного самоуправления, которые составляют акт о произведенном погребении, направляемый должностному лицу, производящему предварительное следствие, и подлежащий приобщению к уголовному делу.

Кроме того, в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 28 июня 2007 года “По делу о проверке конституционности статьи 14.1 Федерального закона Российской Федерации “О погребении и похоронном деле” № 8 ФЗ от 12 января 1996 года и Положения о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации в связи с жалобой граждан К.И.Гузиева и Г.Х.Кармовой” до вступления решения суда в законную силу тела погибших не могут быть погребены; соответствующие государственные органы и должностные лица обязаны принимать необходимые меры для того, чтобы погребение производилось с соблюдением обычаев и традиций”.

Несмотря на это, на неоднократные просьбы родственников погибших следователем Саврулиным А.Ю.

- постановление и акт о погребении не выданы, в то время как в Меморандуме Европейскому Суду по правам человека содержится ответ о том, что тела погибших были кремированы 22 июня 2006 года, в связи с чем заявитель, считая как постановление о погребении, так и акт о кремации незаконными и необоснованными, оспаривает свое право знать, имело ли место погребение тел погибших, в число которых входит и тело ее сына Балкизова К.С. и если да, то какой его вид.

Следователь по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулин А.Ю. категорически отказался от явки в суд, что в свою очередь не является препятствием к рассмотрению жалобы.

Выслушав участников процесса, исследовав представленные материалы жалобы, а также истребованные судом сведения, необходимые для ее разрешения, суд приходит к выводу о необходимости частичного удовлетворения жалобы по следующим основаниям.

Из справки № 25/78 от 25 октября 2007 года и.о. прокурора КБР следует, что по журналам учета исходящей корреспонденции прокуратуры КБР сведений об отправке постановления о погребении лиц, смерть которых наступила в результате ликвидации террористического акта 13 октября 2005 года, не имеется.

Оценив доводы жалобы, пояснения участников процесса, оглашенные и исследованные сведения, касающиеся исполнения обжалуемого заявителем постановления о погребении и акта о кремации, проанализировав приведенный нормативный материал, суд приходит к выводу о том, что действующим в Российской Федерации законодательством на следователя не возлагается императивная обязанность вынесения постановления о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения террористического акта, с возложением его исполнения на главу субъекта Российской Федерации, в связи с чем считает необходимым удовлетворить жалобу в этой части, признав незаконным и необоснованным постановление следователя по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулина А.Ю. о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения террористического акта от 15 мая 2006 года.

Суд постановил:

  • Признать незаконным и необоснованным постановление следователя по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры РФ в ЮФО Саврулина А.Ю. о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения террористического акта от 15 мая 2006 года.
  • Жалобу Балкизовой Кулисум Жантутановны о признании незаконным и необоснованным акта о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими теракта от 22 июня 2006 года, и возложении обязанности устранить допущенное нарушение, оставить без удовлетворения.

Копию настоящего постановления направить заявителю, Президенту Кабардино-Балкарской республики Канокову А.Б., ГУ по УФО Следственного комитета при прокуратуре РФ, прокурору Кабардино-Балкарской республики, прокурору г.Нальчика, следователю.

Судья
Д.Х.Тхакахова

г.Нальчик, 6 ноября 2007 года

До сих пор родственники убитых так ничего и не добились –  правоохранительные органы игнорируют это постановление суда.

В данном докладе собраны далеко не все факты нарушение законов РФ по делу о нападении на силовые структуры города Нальчика 13 октября 2005 года

Автор: Ирина Гордиенко
подписаться на канал
Комментарии 0